Эта статья написана недели две тому назад. Теперь её «главный герой» уже рассказывает в фейсбуке о том, что его спектакли снимаются во всех театрах. Не знаю, много ли таких театров, где в принципе шли его спектакли (тут он молчит), но определенное наслаждение, что теперь он становится «гонимым», молодой режиссер Н. Бетехтин явно испытывает. Не заработал художественной репутации – самое время заработать «политическую», с оттенком «гуманитарного мученичества». Так как одно очень культурное издание статьи не напечатало – издание, предпочитающее сидеть тихо, нравиться начальству (это суперцель) и превращать культуру в свалку редакторских размышлизмов обо всем на свете, а при этом «без божества, без вдохновенья, без слез, без жизни, без любви», – то и печатаю её нынче на своем сайте.
+++++
Ещё недавно они все дружно учились и работали (а многие и работают) в государственных театрах, музеях, РАТИ, школах лидеров, Шаинке, РГИСИ; получали государственные премии и казенные деньги на «ремарки», «новые драмы», читки, лаборатории и прочие актуальности. А сегодня наиболее «передовые» из них составляют реестры «зигтеатров», «зиг-актеров», «зиг-директоров» и «зиг-режиссеров», позволив себе полную и наглую эмансипацию от собственного прежнего культа свободы. Они требуют применить к другим «культуру отказа» – не ставить в этих театрах спектакли, не ходить, не писать, не смотреть, бойкотировать и запомнить навсегда их «поддержку войны». А может начать стоило с себя? Уйти из гостеатров, где некоторые члены группы по составлению «реестра» работают; отдать обратно государству кругленькую сумму – стипендию Правительства РФ, которую получал режиссер-инструктор по составлению реестра «зигтеатров»?
Забавно, что работают боевики либерализма в точь по той же схеме, что и носители «европейских ценностей», обнулившие «священные права собственности» вмиг, как только дело коснулось русских прав. «Дерусификация» и борьба с русским культурным наследием в западном мире не имела никогда таких зловещих масштабов и такой разнузданной беспредметности, как нынче. Постмодернисткое сознание счастливо дожило до своего тупика, когда «убить Пушкина» считается вполне «справедливым» актом возмездия русским за то, что те никогда не сдаются… а ведь казалось, что у пост-идеологов уже и «синица в руках».
Итак, 7 апреля 2022 года фейсбучный «штаб» театральных боевиков насчитал 19 «зигтеатров» (сегодня, понятное дело, список расширился). Ну просто впору повеситься или эмигрировать из этой ужасной страны! Откровенно призывая к доносительству, занялась эта группа пропагандой и агитацией. «Появление зиг на центральных театрах страны – это позор, “благодаря” которому подобные шаги навстречу к международным проектам станут в разы сложнее, – кричит главный активист, 34-летний режиссер. – Это мощные удары по остаткам уважения к России, к русской культуре и искусству». Надо же, режиссер, в послужном списке которого 27 спектаклей – ровно один поставил по русской классике. А потому как-то больше веришь его опасениям насчет «международных проектов», чем той слезе на гроб русской культуры, что он тут уронил. Почему же этот его «новый пафос» возможен, а другим, например, нельзя петь песни военных лет или как-то иначе проявить свои высокие чувства?
А потому нельзя, что высоких чувств сейчас и быть не должно у народов России – всё это не предусмотрено либеральной демократией уже лет тридцать.
Режиссер, составляющий списки «зигтеатров», видимо, полагает, что только он один догадывается, что можно сыграть роль, напялив маску патриота. Успокоим несчастного: патриотизм может иметь большую палитру оттенков – от чёрного до красного, от личного до государственного. И не провинциальные бы театры ему считать со знаками «виктории», а посмотреть, например, каков нынче столичный, золотомасочный патриот? Сюда бы опустить свой острый взгляд и рассмотреть все зигзаги такого ролевого патриотизма.
Его собственный пафос – явно липкий и жирный. Что-то слишком он суетится, слишком откровенно пользуется политическим ресурсом нынешнего дня, зарабатывая репутацию «несогласного». Или он занимается промоутированием себя любимого – нарциссирует, так сказать, перед зеркалом европейской цивилизации? Ведь когда он пишет, что знаки Z V – это всегда и только «пропаганда войны», что особенно опасно «для нашего общества и создает иллюзию нормальности», – когда он это пишет, что, собственно, он хочет сказать? Может быть тонким зрением художника он видит, что бывают в жизни народов такие ситуации, когда нет выхода без зла? Быть может он знает, что войны нашего века могут представлять геополитический котёл интересов?
Нет, он, принадлежащий к поколению «новых вялых», «малышей», «новых злых», «полезной плесени» (определения критики) так не мыслит. Всё у него проще: режиссеру страшно, что “если уж драматический театр поддержал войну, тогда и Путин прав”, – думает он за обывателя. «Путин прав», – вдруг подумает массовый зритель, – раз уж «люди культуры поддержали войну». Путин, само собой, априори, у «новых тупых» не может быть никогда прав. И вот уже в воображении режиссера и боевика либерализма (недаром ставил «Омон Ра» в Русском театре Эстонии) рисуется живописная картина «запуганных работников» театров России с «зигами» на лбу (не желающих бунтовать, а потому «застревающих в жерновах Системы» по аналогии с героем «Омона Ра»).
В общем, отважный режиссер разоблачил «зигпарад», понял цель флешмоба – «формирование положительного отношения к путинской операции у населения городов». И те, кто участвовал в этом параде, совершили такой силы «проступок», что он «не имеет сроков давности». Поэтому режиссер потребовал от соратников по борьбе сохранять списки театров и именные списки (скриншоты) на жёстких дисках, потому как «после войны», уверен он, все эти зиглюди «будут заметать следы». «Работа только началась», – бодро верещит режиссер. И очевидно, он готов к работе в той будущей структуре, которая начнёт обезглавливать театры из его зигсписка. Ну просто замечательный матерьяльчик для «новой драмы», – ресёрч, так сказать, на любимую тему «политического неприятия властных структур» и государства вообще.
Но меня особенно поразил вот этот призыв: «Если вы хотите присоединиться к «денацификации» театров, пишите в личку, я один не справляюсь… они как клопы… как клопы…».
Что же такое за «денацификация театров», проводить которую взял на себя обязанность недавний режиссер ЦИМа, Гоголь School, «Старого дома», Красноярского ТЮЗа?
Я попробовала найти у злого «малыша», такие мысли, которые хоть как-то характеризовали бы уровень его самосознания.
…Бедность мысли поразительная. Собственно, никаких глубоких и тем более своих мыслей у него нет и в помине. В одном интервью он говорит: «Мы рассуждали на репетиции: какая сегодня объединяющая идея, есть ли она вообще? И нашли только одну – идею “мы против”. Но она не созидательная, а разрушающая. Может ли быть идея “мы против” национальной?»; «Мы не можем не расследовать преступления прошлого, не можем их забыть. А война – это преступление. Опыт, который даёт ХХ век, должен быть переосмыслен. Невозможно одну часть архива засекретить, а другую открыть. Нации, которые смогли понять ошибки прошлого, становятся лидерами, выходят на новый уровень осознанности»; «Я солидарен с Мюллером (немецким постмодернистским драматургом. – К.К.) – для меня идея войны чудовищна, она мне противна. Но я не могу не гордиться своими дедами, своей страной, которая смогла объединиться против врага»; «Проблема нашей страны в том, что испокон веков мы противопоставляли государство и себя»; «И очень важно, что здесь (в Красноярском ТЮЗе. – К.К.) никто не относится к детям как к неполноценным личностям. Наоборот, мы открыто говорим с ними о буллинге, о проблемах взросления, о сексе. И спектакль чаще всего становится предметом для разговора с родителями» (Выделено мной. – К.К.).
Конечно, перед нами «суповой набор» идей, из которых потом варились спектакли. Но проблема в том, что ВСЕ до одной мысли – заёмные. Им казалось, что они делают искусство из себя, будто бы из собственной личностной политичности, когда «изображают жертву», проблематизируют насилие («вынужденный герой» стоит всегда в оппозиции к государству); когда «героические» сюжеты индустрии современной драмы построены «в логике американской мечты», а собственная идентичность выглядит так: «Я русский человек, у меня унитаз течет».
На самом-то деле, и критика государства, и критика (пересмотр взгляда) в отношении к Великой Отечественной войне, и абстрактный всемирный гуманизм, и концепт «мы всегда против», и разговоры о буллинге, сексе, семейном насилии – всё это принесли к нам не на штыках, а в красивой упаковке. Принцип ЦРУ, еще с советского времени эффективно работающий, был таким: «Лучшая пропаганда – это её отсутствие». Пропаганда вся ушла в культуру – идеология в одеждах культуры больше не казалась пропагандой. Если предыдущие поколения в нашей культуре должны были отработать антисоветский модус (тут давно создал лекала американский «Конгресс за свободу культуры»), то «новые вялые», как видим, вполне оказались восприимчивы к дальнейшему движению – в их сознании изменился «дискурс войны», нашей, Отечественной, которая превращалась в войну вообще, которую естественно ненавидеть.
Политическая лингвистика приведенных цитат нашего составителя реестров очевидна: прежняя традиция радикального советского диссидентства была продолжена «мягкой силой» идеологии децентрализации и отрицания «репрессивной системы власти» (власти отца и матери, власти учителя и воспитателя, власти своего государства, власти понимания своей культуры, власти психологически сложного труда «мы за», замененного на состояние «мы против»). Культура, искусство перестали быть грандиозным и великолепным, мучительным и обманчивым, вдохновенным и увлекающим восторгами открытия, бесконечно разнообразным делом. Их предложили устроить по шаблонам самокритики, не забывая, конечно, «энкаведэшные дома», армейские российские «будни» и прочие «следы от скреп»: готовые формы театра doc, посттеатра, горизонтального театра, социального, сетевого политического театра и т.д. Всё готово – театр на вынос. Люди театра, собственно, и превращались в «нанятых интеллектуалов», – только с гораздо меньшими свободами, чем нанятые советские режиссеры. «Субъект движется в желательном… направлении, веря, что руководствуется собственными мотивами», – говорится в документе американской культурной дипломатии.
Вот и нашему режиссеру (и иже с ним очень многим) кажется, что это они сами придумали вопрос: «А как ты относишься к тому, что сейчас Великая Отечественная война многими воспринимается как красочный праздник 9 Мая, что детей на выступления одевают в военную форму?».
А образы режиссера спектакля «Омон Ра» (Русский театр Эстонии), о которых говорит критик, – насколько вообще они самостоятельны, а не результат манипуляций? Тут и « …медведь, бессменный символ нашей страны, то с топором наперевес, то в туфлях и пуховой шали, он же катит продавленную кушетку, на которой покачивается бюст Ленина с проломленной головой», тут и идейка о «важной миссии <…> ведь всему миру нужно показать советскую мощь, но он понимает, что не хочет становиться героем, а значит, вываливается из Системы и теперь идет против нее»…
Так что непонятно, о какой «денацификации» говорит наш «малыш»- режиссер, не знающий ничего о русской культуре, не тративший время на изучение её, не представляющий никакого объёма её символического, художественного и ценностного капитала?! Сам он (боевик либерализма, то есть обезьянка при шарманщике) просто свидетельствует всеми своими поведенческими нормами «ищейки» и простенькой мыследеятельностью спектаклей (Катерина в его «Грозе» «расхаживает по сцене в рваной шали, открыто говорит то, что думает, и не собирается идти против своей природы, притворяясь кем-то другим»), – свидетельствует о необходимости и неизбежности отказа от «культурного НАТО», в 1991 году перешедшего через наши границы.
А ведь еще совсем недавно и с европейской точки зрения Америка была всего лишь «культурной пустыней». Но пустыня, как известно, может неумолимо наступать. Опустынивание под лозунгом «за свободу культуры», опустынивание как деградация культурной плодородной почвы произошло на наших глазах.