Эта статья о МХАТе была написано давно, но я все сомневалась, нужно ли ее печатать? Вчера, как я вижу, началась массированная борьба инфресурсов: вполне симпатичные мне в своем деле, но далекие от понимания театра, люди вдруг дружно заговорили о «травле Боякова», тем самым, конечно, искренне пытаясь повлиять на грядущие решения, которые, конечно, будут, после разговора Т.В.Дорониной с Президентом.
Вместо предисловия
Я работала в МХАТ имени А.М. Горького с 2007 по 2009 год, и писала о театре тогда, когда профессиональная критика нос воротила от театра (самая принципиальная моя статья называлась «Неразрешенные временем»). Естественно, мы тесно общалась с Т.В. Дорониной, и, несмотря на то, что я ушла, я не секунды не сомневалась в том, что всё, что делает и говорит Татьяна Васильевна, обеспечено реальной силой и талантом её личности. Но годы идут. Даже самые сильные слабеют – старость вообще не для слабаков, стареть трудно.
Я никогда не хотела и не хочу театрального сотрудничества с Э. Бояковым – его мелочная узурпация дела, которое он предлагал как «общее» (Русский художественный союз, фестиваль Традиция), его не обеспеченные ничем претензии на русско-православное лидерство, развели нас быстро и навсегда. Я готова была консультационно помочь Захару Прилепину, но, предполагаю, ему запретил общаться со мной тов. Бояков (о мстительности которого меня предупреждали его близкие люди). Да, конечно, мне группа «патриотического захвата» уже отомстила – я другого и не ожидала. Но не обо мне речь. Речь попросту о том, что не в силе Бог, а в правде.
Э. Бояков (и его команда) театр-то потому и получили, что недавно модный в радикально-либеральной среде инфлюенсер, выговаривающий, что «культура должна поднимать тему однополых браков, а не обслуживать власть» (цитирую Э. Боякова), встал в одночасье патриотом и «гонимой фигурой». Гонимой злыми либералами из либеральной среды. Ну и как «гонимому за патриотизм» не дать театра?! Немедленно дать!
Тем более, что власти всех времен и народов особенно любят «перебежчиков»: из стана антигосударственников, например, в государственники, из либералов – в патриоты, из буддистов – в православные; из Боякова – любителя понтового слова «проект», недавно твердо знавшего, что «в фильме Ларса фон Триера гораздо больше театра, чем в спектаклях Товстоногова» – в Боякова, чревовещающего, что «у нас как бы нет ни фольклора, ни традиционного визуального кода – дизайна, костюма, орнамента, ни уклада, отражающего корневые ценности». Ага, нет у нас ничего! Как бы.
Я, честно сказать, думаю, что, по сути, у «нового патриота» ничего не изменилось. Сравните сами, какие слова нынче им переставлены с точностью до наоборот, перакцентированы или переозвучены из того, что говорилось в интервью при создании театра «Практики»:
Бояков: «Для начала нужно честно сказать, что сейчас наш театр находится не то что в кризисе, а в одном очень неприятном месте. Наша театральная тусовка занимается тем же, что делает Россия во внешней политике, — надувает щеки, изображая из себя сверхдержаву, а ее все время опускают и делают посмешищем. Театр перестал быть актуальным видом искусства и превратился в маргинальную субкультуру, но при этом талдычит о своем величии, о том, что является последним островком духовности на рынке осквернивших все нуворишей и что вокруг вообще одни биеннале и пидарасы.
Журналист: А вы разве отведете им нишу?
Бояков: «Кому, пидарасам? Безусловно отведем. Кто-то из великих сказал, что если сейчас из Парижа выслать триста человек, то этот город превратится в провинцию. К культуре, с одной стороны, сейчас проще доступ. Есть интернет — тебе пришлют любую книгу из библиотеки Конгресса. Есть цифровая камера — снимай фильм. Все легко. А при этом есть триста человек элиты, которые делают культуру занятием кастовым. Список этих людей нам известен — вот спросите у них, существует ли театр. Заранее исключите из них тех, кто театром занимается» (http://www.timeout.ru/msk/feature/156).
Но сам Бояков как раз все силы потратил на то, чтобы стать этой самой «кастой», имеющей доступ к реальной власти и финансовому ресурсу. И у него именно это получилось. Он умеет «быть рядом», а потом зафиксировать себя в СМИ со значимыми фигурами современности (значимость которых может быть как подлинная, так и мнимая). Накручивать себе рейтинг значимости – да без проблем! Даже удалось привлечь митрополита Тихона (Шевкунова) для участия в странном съезде некого православного сообшества «активных мирян» (созданного после того, как интерес СМИ к РХС стал затухать). Жаль, конечно, что не передаются вирусным путем способности ставить спектакль – о то бы, представляете, заразился музыкальностью от Гергиева, ну и от кого-нибудь – и режиссерским талантом!
Пикет у Воронежской академии искусств, ректором которой побывал Э.Бояков (2013-2015). И там, тоже внедрялась йога…
«Театр Дорониной», МХАТ имени А.М. Горького, был выбран не случайно: у него уже была репутация патриотического, так пусть уж придут те, у кого, как сказал мне один мхатовский артист, «хотя бы риторика наша».
Вот и получили: «риторика наша», но риторикой и словесными описаниями, среди которых страшно много бодряще-пустых, театра не создашь.
Кстати, лидеры мнений проф-монополии, защитники «актуального театра», при назначении Э. Боякова в МХАТ, тут же напомнили, что он «придумал «Золотую маску», «стоял у истоков новой драмы», создал «Практику» и фестиваль «Текстура», «провел пермскую культурную революцию» и пр. То есть Бояков для них по-прежнему носитель такого бэкграунда, от которого невозможно, сколько не открещивайся, избавиться. Весь информационный ресурс, который принес в МХАТ Э.Б. – это ресурс его прежней жизни (ну, конечно, были подтянуты и православные СМИ, которые тоже, в духе времени, любят острые сюжеты). Та же Meduza, спустя полгода после появления новой команды в МХАТе писала вполне себе дружелюбно о Боякове. Конечно, магистральная линия была всё это время одна: МХАТ – это реформатор Бояков (Прилепин довольно долго держался в стороне – Захар говорил правду, что он в театре понимает мало).
МХАТ и Доронина
Я не исследую сейчас внутренних причин, по которым произошло разделение МХАТ. Меня пригласили к Т.В. Дорониной сразу после раздела в 1987 году – помочь написать статью. Правду в «Правду». Я помогла. Не забыть той Дорониной, у которой на поясе висели все главные ключи от театра. Она боялась, что как-нибудь будут вывезены и те остатки декораций, которые достались ей «при разводе». Этот театральный раскол обществом был воспринят не так, как нынче. Он был воспринят не как внутренняя распря Ефремова и Дорониной, но как неизбежный взрыв двух миров: наглого нового (судьба Ефремова в этом новом тоже была не сахар) и упрямого старого, не желающего самому себе в лицо харкнуть, как требовала новая идеология под видом свобод. Тогда опасно было быть патриотом, неприлично говорить о русском психологическом театре, и Станиславский был не менее «отстойным», чем романист Шишков с его «Угрюм-рекой». Когда вовсю гнобили «совка», то есть работающий советский народ, и видели вину русского языка в том, что нам нем говорили партийный речи генсеки – тогда быть патриотом, государственником и сметь быть верной самой-себе – русской и советской актрисе – тогда требовалось реальное мужество.
Доронина вытянула на себе этот груз общественного презрения, сделав МХАТ на три десятилетия художественным домом для тех, кто был отлучен как советского покроя человек от доступа к любым ресурсам (а это, между прочим, и человек моральный, и чувствительный к нравственному заряду русской культуры). Она закрылась и замкнулась не от дикой артистической гордости, а от чувства самосохранения и во имя тех, кто любил её и все спектакли МХАТа самой искренней и неподдельной любовью. Она, и правда, несла факел русского театра искренне и с полной отдачей, понимая свое дело по старинке, постепенно превращая свой театр в мемориальный, в театр прекрасно-советских времен и ставя классику с непринятым уже преклонением перед автором.. И особенность МХАТа, конечно, таковой оставалась бы до тех пор, пока были люди «уходящей натуры». Мой знакомый профессор, доктор экономический наук, бывший ректор крупнейшего ВУЗа одной из республик, изгнанный оттуда с угрозами после распада СССР, всегда, до прошлого года, ходил только в МХАТ к Дорониной. Теперь вот перестал, сказав одну фразу: «МХАТ закончился». Люди, принадлежащие к русско-советскому культурному типу, считали МХАТ своим домом. И театр выполнял сложнейшую социальную (помимо просветительской и классически-советсткой) роль – наполнял этическим смыслом жизнь тех, кто не принял ни новой культуры, ни идеологии хапать, жрать, копить, всех презирать. И есть жестокая усмешка судьбы в том, что «могильщиком советского» в данном случае выступил и Захар Прилепин, который упрямо воздвигал советское на щит.
А ведь за Художественный театр и в 1917 году «бывшие» люди, «остатки утонувшей жизни» держались как за веревку – держались всё так же, как «советские бывшие» за доронинский МХАТ.
То самое «сообщество», которое оставило с каменным равнодушием Татьяну Доронину в полной изоляции (на «радость кондовым патриотам», читающим «Правду» и «Советскую Россию», а так же замкадной непродвинутой публике), – то самое прогрессивное сообщество, которое никогда не ходило в её театр, вдруг потянуло на патриотизм, как «на осетринку с хреном», а точнее – на жареных бамбуковых червей или сверчков в шоколаде. Православные хипстеры, модная публика, носители клубной жизни с административным внедрением в МХАТ новых знатоков «всевозможных KPI», вдруг отбросили в сторону свои надушенные французскими духами платочки и побежали в театр, чирикая о том, какие, оказывается, замечательные спектакли были во МХАТе, и какой большой артист В. Клементьев. (Естественно, талант тех из артистов, кто не увидел оснований верить реформаторам, например, Л, Матасовой, разглядеть не было никакой возможности, поскольку критерий один – личная преданность ЭБ, для которого чем больше соглашательства, – тем больше таланта…).
В 2018 году нам сообщили, что только «новые патриоты» и новейшего образца «православные» раскроют стране и миру, что есть настоящий русский театр, не живя в этом театре ни дня. Ни Захар Прилепин, ни Эдуард Бояков не имеют внутреннего опыта проживания внутри театра традиции и опыта понимания русского театра. Это факт. Бесконечные пустые интервью ЭБ с назывательной риторикой, «надутыми щеками», с пафосной уверенностью неофита и смысловыми ляпами чудовищны – читайте сами и убеждайтесь.
Послушайте, но ведь в спорте никому и в голову не придет, спортсмена с «бараньим весом» пригласить для подъема тяжелого веса?
Не поднять вес русского театра Э. Боякову по определению. Сам он – режиссер с «бараньим весом», то есть «мастер поэтического спектакля». А самое главное – не идут и не пойдут к Э.Боякову режиссеры ставить новые спектакли! Ну не может же без конца «по- родственному» выручать Боякова кинорежиссер (по-преимуществу), восьмидесятидвухлетний Андрон Кончаловский! Безусловно, в этот тупик загнал Боякова и Минкульт.
Вместо доронинского – искреннего, глубокого, настоящего служения тому, что она впитала от Товстоногова и Гончарова, чем она лично обладала (а в это обладание входила и лучшая актерская школа, и природный дар, и полная жертва театру семьей, и русская смелость, и верность делу) – вместо всего этого нам предложили «православно-патриотический проект», обеспеченный именем Прилепина и примкнувшего к нему Боякова.
Прилепин тут, конечно, тягловая административная сила. Его знает Сурков, Никита Михалков и Президент, его знал погибший Захарченко, зато Боякова – «вечная традиционная ценность» М. Е. Швыдкой, да московская либеральная тусовка, пресытившая современным искусством, приклонившая голову в церкви, да изменившая в сторону нового тренда – на патриотизм, а потому лет пять тому назад решившая, что пора двинуть и на это, «не освоенное» еще ими, поле. Приятная во всех отношениях, так сказать, новизна. И двинули. Конь и трепетная лань. Сейчас именно такой расклад поддерживается мимогосударственной культурной политикой МК. По всем направлениям: и в литературе, когда некая Ольга Лосева стала наследницей творчества Валентина Распутина, а «Книжный союз» тут же и премийку Распутина учредил в утешение обобранным патриотам. И в театре – тоже (не буду даже и перечислять все скандалы Года Театра).
Но театр, это ведь и искусство, и здание! Петь оды зданию на Тверском у Боякова – куратора проекта слияния современного искусства с «русским театром» (голых жоп с голой душой) получается лучше всего. Да и что говорить: всех и давно интересовал и интересует именно вопрос о здании, которое надо удержать, чтобы потом, предполагаю, передать в нужные руки (или остаться в роли «управляющей компании»). В любом случае, нынешними «руками» Прилепина и Боякова, тоже управляют. Т.В. Доронина не хотела делать ремонта, боясь, видимо не без оснований, что сюда театр больше не вернётся. Вот и сделали её президентом без власти, чтобы не мешала (как интеллигентнейший А.С. Соколов стал министром культуры без денег при «отделившимся» с деньгами М.Швыдком).
Поначалу, конечно, все елеем обмазывали народную артистку Доронину. А она не поддалась - будто не знавала она славы и подлинной любви! Правда, умащивали не долго. Вошли в раж хозяйчиков... развратили труппу делением на «своих» и «доронинских» («свои» могут и один спектакль в меясц играть, получаю зарплатку, а с «доронинских» - «ату»! Нет времени у них договариваться с талантами: проектное мышление этого не предусматривает. «Дело, надо делать господа!» – открывать открытые сцены для открытых открытий. Не удивлюсь, если всё, что выболтала наперсница Боякова Л. Бравицкая – чистая правда. Доронину пугали десятками миллионов, которые будто театр должен бюджету! И нагло так, к ней «подверстали» к ней «дело Серебренникова» («дело, мол, Дорониной, будет покруче). Это Доронину-то полагать способной взять хоть копейку! Доронину, которая свои деньги высылала десятки лет всем, кто просил; которая давала без сроков возврата личные деньги в долг; которая легко делала подарки – настолько легко и сразу, что при ней было опасно говорить, что тебе что-то нравится. И ещё у нее была одна неудобная для рыночного времени особенность – её надо было месяцами упрашивать финансовому замдиректору, чтобы сдать в выходной день театра сцену, – сдать под концерт!
Да, умер Валерий Белякович. Именно он мог по праву художественному и чести в профессии, стать преемником. Да, не смогла окружить себя народная артистка СССР режиссерской стенкой, чтобы не оказаться в ловушке, – попробуй, поверь кому, если проф-монополия тебя замуровала. Да, отвратительно, что убрали её, а других почтенных худруков оставили. (И если раздаются голоса о необходимости выработки механизма передачи театральной власти, то тем более уже достаточно наличного законодательства, чтобы без диплома театрального ВУЗа ¬не позволять руководить академическим театром). Эх, если бы театру принадлежало не такое роскошное здание (и в таком месте), которое ну прямо так и хочется превратить в коммерческую структуру, приносящую солидный доход для солидных господ, – то может и не наслали бы реформаторов, потерпели ещё.
Но самая трагическая суть конфликта в другом: тут насмерть сошлись два человеческих и творческих типа. Подлинная Доронина, которая прокладывала свой путь только личным трудом и талантом, и не подлинный, бывший эстетический провокатор, ставший куратором, наученный техникам и современным креативным практикам адвайзера в «школе Британики», товарищ Бояков.
Это какой-то поворотный момент в истории нашей культуры: Бояков РЯДОМ с Дорониной! Худрука Татьяну Доронина сменил худрук Бояков! Чистый нонсенс. Полный дисбаланс – дисбаланс традиционного опыта, значения, образованности, меры таланта – вплоть до отсутствия оного у части патриотических шаркунов. То, что это вообще стало возможно, – это провал. Провал минкультовской кадровой политики (видно систему «кадровые резервы» изготовил МК только для отчетности наверх). Но смысловой провал еще горше: вытесняются на обочину те, кто действительно является носителем русской культуры, кто создавал национальный культурный капитал. В них нет потребности. Ни у чиновничества, ни у тех, кто решил «культурно-патриотически» возглавить здание на Тверском бульваре. Зато камуфляжная идентичность («под русского») активно продвигается. Им говоришь: да у вас самоповторы в режиссуре, а они в ответ – зато унас открытые сцены и «красно-коричневый пассионарный синтез». Им говоришь, что в репертуарном театре важно не 17 сцен с читко-йогами, а хотя бы три в сезон глубоких спектакля – а они в ответ: «а у нас выступали крымнашисты». В репертуарном театре нужен хотя бы один режиссер, который постоянно работает с труппой, научая и научая актеров жить в школе, а они в ответ – вы хотите, чтобы патриоты «в углу сидели» и выглядели бездарями?! Да нет, лично я хочу, чтобы русский театр развивался, а это значит, что на первом месте стояла бы личность, чтобы «русскость» была обеспечена личностью, реально, не на словах, живущей внутри русской театральной культуры и обладающей такой личностно-национальной структурой, которое уместил бы и актер. А уж на втором, третьем, пятом месте – патриотизм, левизм, традиционационализм, новые технологии, старые интеллектуальные болезни….
Подлинные творцы вытесняются торопливо приготовленными по особому рецепту патриотами и вип-православными (на свой видовой патриотизм, то есть, чтобы личико узнавали, они тратят 90 процентов своей жизни, а вот в оставшиеся десять пытаются «овладеть культурой» с помощью грантов.) «Интеллигенция становится национально мыслящей именно в силу того и в той степени, в какой получает гранты и эти гранты продлеваются», – это старое замечание Глеба Павловского в нашем случае вдруг обрело второе, теперь «типа патриотического», дыхание.
Они, «новая команда», обескураживающе не понимают, в том числе и Захар Прилепин, что никакая сама по себе «движуха» (хоть с Е. Рейном, хоть с Олесей Николаевой), никакие «открытые сцены» даже на почве «крымнаш», «любимДонбасс»; «поклоняемсяЦарственным мученикам»; «Сталинвыигралвойну» БЕЗ художественной переплавки, причем творчески обеспеченной режиссурой, – так и останется «патриотической кричалкой», идеологической верностью Минкульту, который и сам же может такой «верности» испугаться (и пугался не раз).
«Этапы большого нетворческого пути» в театре под вывеской МХАТ нынче такие:
- не различая в русской культуре имен и лиц, скользя по её поверхности, делать ставку на два типа персон: раскрученных (типа Водолазкина) и «со связями» (инсценируешь, например, простенький романчик обладателя очень скромного писательского дарования Сергея Шаргунова «1993» – и сразу убиваешь «трех зайцев»);
- ежедневно делаешь информационные вбросы о невероятных успехах, вихре событий, страшной занятости – правда пишешь при этом бухгалтерские отчеты о намерениях, а не гуманитарные тексты в русском стиле (ну, как говорится, если человек не умеет, так чего и ждать);
- сбить театральное пространство с панталыку (в коридорах и проходах открыть школы обучения всяким активностям, используя потенциал мхатовского бренда, который сами не создавали ни минуты); да не «открытые сцены», честно сказать волнуют – хотя и там ставка на медийность и полезность лиц, а то и откровенное кумовство, неприлично очевидны: никому не известный, кроме своей тещи Ларисы Бравицкой, некий «поэт», почему-то вдруг становится каким-то начальником-безпечальником поэтического пространства;
- русская культура и русский театр были, оказывается, пустым местом, пока туда не нагрянули кураторы и их «поэтические» отпрыски, учить нас, так сказать, быть русскими. Самоуверенно и нагло. Мне очень неловко и за Захара Прилепина, объявленного нынче «живым классиком» (что не правда) и «будущим президентом» (не надь!), вынужденного, очевидно, после таких кукушкиных похвал уже не стесняться, – в свой первый сезон ставить «7 женщин Есенина» по собственной книге. Да и названьице, скажу я вам, бульварненькое. Всех денег не заработаешь, Захар!
О какой государственной культурной политике можно говорить, когда Фирса велено забыть, сделав при этом «почетным президентом». Эта политика – самая что ни на есть суицидальная. Бояков и, увы, Прилепин взяли под козырек: Фирса велено забыть? Слушаемся!
Никакого «русского чуда» не произошло. Не надо обманываться. Это нам не полезно. Я понимаю, что многим искренне хочется, чтобы был честный, глубокий, русский театр. Но только глубокое отсутствие опыта смотрения и знания реального театра, характерное для окружения Боякова (посещающего «открытые сцены»), может позволить убедить их, что Бояков стал новым театрально- патриотическим мессией (или мессиром?!). Станиславский мало говорил о русской жизни: он ставил спектакли, в которых она была живой. Конечно, допускаю, что на «открытыте сцены» ходят и искренние патриоты самой разной специализации, но они даже не догадываются, что русский театр живет в тех лучших спектаклей лучших режиссеров, что и создают нынче художественную реальность нашего репертуарного театра. Идейность, не подкрепленная художественной практикой, претензии на монополизацию патриотизма и русскости, сказки про «культурный код и культурный ген» (при полном неумении вообще насытить их реальным содержанием) – все это попросту пока пустой треп.
На публикацию Марины Токаревой из «Новой газеты», Бояков ответил как раз натужно, демонстративно- весело (его так научили) и совсем не по-мужски (я уж не говорю тут вообще о культуре, не то что о русской). Токарева – критик серьёзный, и, несмотря на наши разные с ней политические взгляды, наши оценки лучшего в современном русском театре, часто совпадают. Они с Ольгой Егошиной, на мой вкус, делают самый художественно-глубокий театральный фестиваль «Уроки режиссуры». С Токаревой возможен и диалог, а содержательный спор. Именно неспособность к нему и продемонстрировали кураторы в МХАТ. Вкус к настоящему театру у неё, точно, есть, как и ясное проговаривание ситуации. Никакого «плана согласований» у меня с «Новой газетой» и Мариной Токаревой нет. Как нет и никакого общение с Т.В. Дорониной (кроме глубокого сочувствия к её личному страданию).
Уроки Дорониной
Татьяна Доронина, ушедшая в одинокое молчание, снова дала бой. Культурный, осознанный, за други своя – артистов, за право подлинности в искусстве и свой (не заёмный) голос. Русская культура презирает опекунов и наблюдателей, узурпирующих административную власть и полагающих, что «право имеют» определять, кому из артистов жить, а кому – умереть при 20 тысячах в месяц (при болезни раком). Заходящих в театр, так сказать, «по блату», с черного входа, а не по чести.
Завершился, повторяю, второй (после революции 1917 года) трагический период в истории МХАТа, – театра, ставшим разделённым. Я не могу себе представить, как в истории театра будет написано, что народная артистка СССР Татьяна Васильевна ДОРОНИНА была художественным руководителем до 2018 года, а потом им стал Э. Бояков.
Гримаса истории.
Я всё это проходила. Леонид Иванович Бородин, возглавлявший с 1992 по 2011 год «толстый» литературный журнал МОСКВА, страшно боялся, что он станет «последним императором»; что у журнала не будет денег на дальнейшую жизнь, а потому ставку сделал на «недостойных наследников». Журнал оказался в руках людей, ни малейшего отношения не имевших к русской литературе. И что? Бородин, действительно, оказался последним. Потому как всё, происходящее с журналом нынче – сплошная карикатура. Уж лучше бы Бородин его сразу закрыл. На славной странице. А теперь - ни денег. Ни имени. Ни одного человека, способного написать статью. Журнала больше нет в актуальной культурной повестке. Он мёртв.
Я не вижу никакого иного выхода, кроме завершения истории достойно: простить МХТ, оставить Сергею Женовачу тащить груз русского драматического театра (талант вытянет), просить Президента назвать театр иным именем – Московским академическим драматическим театром имени А.М. Горького, пригласив профессиональную режиссуру, сохранив здание и труппу, попросив вежливо выйти вон модных кураторов и наперсниц.
Пусть новейшая история МХАТ имени А.М.Горького начнется и закончится Т. В. Дорониной. Всё иное – стыдно.
Это и будут честные, подлинные и великодушные «уроки русского» Татьяны Дорониной.
P/S. Но я, дорогие мои, понимаю, что жду от неё подвига. И это – трудно. Очень трудно. Столько надо в себе перевернуть и переплавить. Но ведь русским по существу – бытийному и художественному – может быть не только тот театр, который называется МХАТ. И если всем важнее сохранить на карте России русский репертуарный театр, который возглавит команда Дорониной со товарищи – то такое предложение и стоит сделать МК, Никите Михалкову, АП.