Русское отцовство

Русское отцовство

«Безотцовщина» – какой горечью, каким бесконечным сиротством отдаёт это слово. Безотцовщина детей войны, когда отцы ушли на фронт защищать родину от фашистов и не вернулись домой, – эта безотцовщина тоже была страшно тоскливой, но оправданной; заставлявшей сыновей взрослеть и гордиться своими отцами. А вот понять нынешний модный тренд на безотцовщину – на «рождение ребенка для себя» – это  понять и принять трудно, потому как значит это сознательный отказ ребенку в полноте жизни. Нет, воспитать детей без мужа нельзя, как не напитать дерево только, допустим, солнцем, но без воды.

Атмосфера добра вокруг дитяти считалась у русских просто обязательной. Русские детей не воспитывали, а пестовали. Маленький человек еще не может говорить, еще не понимает слов, но он уже знает любовь и понимает ее, и реагирует на неё. Любовь изначальна – она прежде речи! Он знает любовь матери – ласково-нежную. Он знает любовь отца – ласково-оберегающую. Через отца к мальчику приходило и приходит познание мужского мира: физические нагрузки в труде определялись отцом, в играх – матерью. Любящий отец не насаждал своей волей и силой хороших привычек и усердия. Личный пример жизненного ежедневного бытового поведения деда, отца, взрослого брата все время стоял перед внутренним взором мальчишки и подростка. Он и впитывался лучше, чем слова.

Вспомним, как дети жаждут подражать: подражают они с удовольствием и тому, как сидеть за столом, и тому, как работать, и тому, что говорят взрослые в тех или иных ситуациях. Но и мудрая мать всегда не преминет между делом напомнить ребенку об авторитете отца: «Папа тебя похвалит!» или «Нет, папа этого не одобрит». Многие мемуары сохранили нам примеры воспитания трудом крестьянских детей – физический «черный» труд очень полезен и просто необходим мальчикам, а мы от него оберегаем их даже тогда, когда уже город и так лишил мужчину необходимых его природе физических трудовых радостей. Труд на земле физический – это и гимнастика для ума мужчины. Труд на земле – это великая школа тысячелетнего труда отцов и дедов. В хорошей семье не было принято заставлять детей силой делать то, что они не хотят. Но отец умел заинтересовать сына, пробудить в нем самом желание делать нужное, постепенно укрепляя навыки и увеличивая нагрузки. Так поступал его отец с ним, а еще прежде – его дед. Проблема «отцов и детей» – это уже проблема идейная. В традиционных русских семьях о ней не знали – отношения пронизывали тысячи связей: духовно-нравственных и хозяйственно-экономических.

В хорошей русской семье отношения были одновременно и свободными (никому не было тесно), и родственно-связанными.

В хорошей русской семье отношения были одновременно и свободными (никому не было тесно), и родственно-связанными.

Постепенно расширялись границы мира: от колыбели (или кроватки) к комнате с ее странными предметами (у крестьянского ребенка, в сущности, было два пространственно-смысловых запретных места, не допускающих баловства и игры: его долго не пускали к бабушкину сундуку, да еще к божнице, – местам особенным, заповедным). Так и вырастал мир вместе с ребенком: от дома к улице, от улицы – к деревне.

Вспомним русскую литературу, запечатлевшую этот первый для мальчишки или девчонки ночлег за пределами дома (ночное, например), или первый поход в гости! Каждый из нас хранит эти важные сердцу воспоминания. Неуловимая прелесть реальности открывается именно в этот момент, когда что-то случается «впервые»: впервые поехал с отцом в настоящий лес; впервые поехал с дедом на рыбалку, впервые девчонок взяли на сенокос – грести сено, и дед сделал между двух берез необыкновенные веселые качели. Все эти шалаши на покосах (а мальчишки любят и на деревьях шалаши устраивать!), лесные избушки, наблюдения за птицами, ловля рыбы и костры с печением картошки; походы в лес за рыжиками, маслятами и груздями, а на болото – за клюквой и брусникой – все это трудовое, но и созерцательное общение с природой незаметно и прочно входило в сердце детей глубокими жизненными впечатлениями. Но связь человека с землей – это и его связь с Богом. И все это вместе было связано с отцом, с мужчиной. С отчиной и дединой.

Русское отцовство – исполинское! Все, что не могли мать и бабушка, мог отец, и мог дед. Мужество и бесстрашие, великодушие к врагу, терпение к невзгодам, к физическим трудностям, способность постоять за честь, смелость – это все от отца. А потому утрата отца столь же катастрофична, как и утрата сыновства. Без отца нет и сына.

С расширением мира детей возрастала и необходимость в нравственной стойкости. И снова отец, и снова семья воспитывали эту устойчивость, оберегающую от нравственных вывертов и искажений.

В русской традиции принято женщину, дающую жизнь, полагать моральным адвокатом жизни. Они приголубит и пожалеет. Она простит свое чадо. Она – лучшая воспитательница по природе своей, так как именно она вкладывает в детей все то, что усвоено ей было в семье, традиции, культуре. Но всё это может совсем не деловая женщина, но, как убедительно доказали психологи и философы, все это может вполне осуществить женственная женщина, в женственности которой ученые мужи видели «залог нравственного возрождения человечества» и вообще продолжения жизни как таковой (П.Е.Астафьев). «Хорошая жена – венец мужу своему и беспечалие. А злая жена – горе лютое и разорение дому, – говорит древнерусский автор Даниил Заточник. – Червь древо точит, а злая жена дом своего мужа истощает». Из века в век, еще от русских сказок, не слава и богатство, а хорошая жена и создание семьи становятся итогом всяческих злоключений героя-мужчины (и это – особенность русского культурно-семейного архетипа). Другая особенность наша состоит в том, что взаимная верность и восприятие друг друга как суженых становится основой брака. Есть русские семьи (и я такие, к счастью, знаю), где не было разводов в семи поколениях (насколько хватило возможности это проследить). А вспомним св. Петра и Февронию: исцеление Петра стало возможно только при одном условии: создании семьи. Семья и семейная любовь исцеляют!

Из века в век, еще от русских сказок, не слава и богатство, а хорошая жена и создание семьи становятся итогом всяческих злоключений героя-мужчины (и это – особенность русского культурно-семейного архетипа).

Совместность обязанностей в браке мужа и жены запечатлел и «Домострой». Книга-то замечательная, да вот только большевички в XX веке сделали из нее пугало.
Красота отношений в семье между мужем и женой оберегали детей от ненужных и излишних психологических переживаний (ссор, психических нагрузок, не соответствующих способностях души их переживать). Россия, в отличие от Европы, не знала куртуазной любви как некоего романтического «рыцарского» идеала, а потому отцовство всегда связывалось с верностью, а неверность жене – с предательством детей.

И сколько бы не наступал на нас феминизм – эмансипация женщины от самой себя – всякая счастливая женщина русской культуры счастлива так, как и ее пра-пра-бабушка: хорошим мужем и добрыми детьми.

В русской культуре по-прежнему род продолжается по мужской линии (наши отцы очень гордятся сыновьями, но очень нежно любят дочек); в русской традиции именно отец оценивает те или иные ситуации, связанные с деятельностью семьи. Русское отцовство – это и сакрализация жизни семьи, сохранение религиозных и культурных традиций, имеющих семейную ценность, несущих родовую память. Наши семейные успехи – это, прежде всего, успехи отцов, которые передавались от поколения к поколению.

К сожалению сегодня все больше одиноких женщин и мужчин, много разводов и неполных семей. Но идеалы остаются прежними: отец – это опора женщине и детям; отец – это защита и твердыня; отец – это уверенная в себе и постоянная любовь.

Конечно, это трудно. Но кто сказал, что невозможно?