Интервью Марины Давыдовой австрийской газете «Штандарт» от 8 марта 2016
Россия страдает от империалистических комплексов, говорит Мария Давыдова – руководитель фестиваля и журналистка, ответственная за художественную программу «Венской фестивальной недели» этого года.
Standard: Вы писали в 2012 г. в работе «Театр сегодня» о парадоксальной ситуации, сложившейся в культурной политике России: с одной стороны, прогрессивное искусство получает государственные премии, с другой стороны, культурные учреждения морят голодом. Стала ли ситуация с течением времени более однозначной?
Давыдова: До 2012 г. вся страна была на пути к новому будущему. Однако, когда Владимир Путин в третий раз был избран президентом, а де факто, собственно говоря, уже в четвертый раз, прогрессивные планы были утеряны. Я не знаю, было ли это сделано намеренно. И сразу начала оживать мысль о старой, славной России, а именно в смысле: «Однажды мы были великолепны, даже в сталинское время. Мы должны вновь обрести это великолепие!»
Standard: В чем это выражается?
Давыдова: Для меня это «проект правого крыла». Правительство с помощью прессы держит население в кулаке. 84% населения поддерживают Путина, и люди делают это совершенно искренне, однако они получают информацию исключительно по каналам государственного телевидения. Большинство не пользуется интернетом. В настоящее время страна расколота: бóльшая часть смотрит телевидение и является продуктом промывания мозгов, меньшая часть стремится к получению более разнообразной информации. Это тенденция отражается и в создании продукции в области культуры. До 2012 г. приветствовались деятели искусства, стремящиеся к изменениям, они получали призы, были в центре внимания. Сегодня они больше не получают поддержки со стороны государства. Можно сказать так: сегодня эти деятели искусства должны выживать, раньше они могли жить.
Standard: Вы являетесь главным редактором специализированного издания «Театр». Ваша коллега Алла Шендерова, работающая в этом журнале, сказала корреспонденту Standard в Москве, что у редакции журнала начались проблемы, когда был опубликован специальный выпуск журнала по теме украинского театра. Что произошло?
Давыдова: У нас возникли настоящие проблемы. Сразу после аннексии Крыма и начала украинского кризиса я решила сделать выпуск на тему украинского театра. Все телевизионные экраны вещали о том, что «украинские фашисты» хотят уничтожить русское население. На нашей обложке были цвета национального украинского флага. Больше и не нужно было ничего говорить. В этом выпуске не было никаких политических заявлений! Мы хотели лишь изучить украинский театр, познакомиться с ним. Мы просто слишком мало знаем об этом. Русские думают: «Это же все равно русские, почему они не хотят к нам принадлежать? У вас есть вообще своя собственная культура? Говорите же по-русски! У нас великая культура: Достоевский! Чайковский! Толстой! А у вас кто есть?!» Такой образ мыслей отвратителен. Этот выпуск «Театра» и приглашение группы Dakh Daughters из Киева – мой вклад в то, чтобы воздействовать на империалистические комплексы, которыми сегодня больна Россия.
Standard: Вам сократили финансирование?
Давыдова: У нас забрали все деньги. Власти были вне себя от ярости. С тех пор мы должны думать о том, как выжить. Единственным в России культурным фондом, готовым помочь, является Фонд Михаила Прохорова. Он нас поддержал. Конечно, меня должны были уволить. Однако, возможно, им показалось, что это будет для них плохой рекламой, и это того не стоило. И этот случай, конечно, также помог тому, что меня пригласили в Вену.
Standard: Имеет ли еще смысл говорить о западно- и восточноевропейском театре?
Давыдова: Я думаю, сегодня размышлять о национальных театральных культурах не очень актуально. Что и когда является чисто итальянским или венгерским? Конечно, есть определенные различия, однако примечательно, что при высоком художественном качестве они не ощущаются. Является ли творчество Димитриса Папаиоанну «греческим»? А Саймона МакБёрни «британским»? Мы должны перестать думать в национальных границах. У меня особый интерес не к восточноевропейскому, а к современному театру. Где я его найду, в Бельгии или Израиле, это все равно. Интересно то, что у нас нет дистанции по отношению к современному театру. Мы можем только посмотреть и обнаружить его.
Standard: Восточноевропейские постановки можно узнать по образу женщины: или материнскому, или гиперсексуальному. Почему это так?
Давыдова: В Восточной Европе очень архаичные концепции полов: женщины должны сделать видимой свою женскую сущность при помощи традиционных рыночных (в соответствии с принятой практикой торговли, товарных) кодов, таких как макияж и высокие каблуки. Т. о. женщины на сцене являются в первую очередь представительницами пола, и только потом принимается в расчет их личность, на Западе это наоборот. К тому же у нас очень мужская театральная культура, т.е. доминирует мужской взгляд на мир. В России у женщин слишком мало позиций в театре.
Standard: Как Вы поступаете, если на гастролях в иных культурных контекстах Вы не понимаете местные правила?
Давыдова: Даже если у Вас здесь в Вене будут очень хорошие субтитры, это еще не означает, что Вы все поймете. Я могу даже с уверенностью сказать, что Вы в русских или украинских постановках некоторые вещи не можете не понять. Когда я смотрю румынский или португальский театр, со мной происходит, конечно, то же самое. Однако при этом все-таки всегда видно, является ли постановка хорошей, есть ли в ней настоящая энергия. Даже если я не понимаю ни одного слова, я чувствую все-таки энергию сцены. Хорошая постановка как-то всегда аккумулирует интонации и мысли нашего времени.
Standard: Тимофей Кулябин в первый раз в Вене. Как и Константин Богомолов, это Ваш выбор российских режиссеров. Почему именно такой выбор?
Давыдова: Едва ли еще возможно удивить меня постановкой «Трех сестер» Чехова, однако Кулябину это удалось. Его постановка восстанавливает заново этот заезженный текст.
Standard: Можно ли говорить о появлении нового интересного поколения, или Кулябин, 1984 года рождения, одиночка?
Давыдова: Я могу сразу порекомендовать Вам десять-двадцать интересных постановок в Москве. Например, в Париже это сделать не так легко. Однако, если учесть большое количество театров - только в Москве от 180 до 250 сцен, число их нелегко зафиксировать, то это ничего особенного. Это значит, что система неправильная. Где-то идеи останавливаются. Нужно быть очень талантливым в России, очень активным, пробивным и убежденным, что это твоя дорога. Это вопрос не таланта, а силы.