1.
Однажды критик Кокшенёва и критики Ж. и К. обедали в ресторане. После первой смены блюд к ним присоединилась критик Максимова. Изящно присев на стул, она немедленно стала рассказывать об ОДИОЗНОМ институте N., не зная, что критик Кокшенёва там работает. Критик Максимова, работающая в конкурирующем институте R, на требования критика Кокшенёвой представить доказательства «одиозности», указала перстом на критика Ж. как источник её мнения.
Критик Кокшенёва, не получив доказательств, огорчилась...
Это не «новая» и не «старая» драматургия. Это не «новый» и не «старый» режиссерский стиль. «Пьяные» Вырыпаева/Могучего – это состоявшийся акт творчества, признаками которого является осуществлённость и ясность (оба вкладывают себя в спектакль так, как рильковский каменщик «переложил себя в большое равнодушие собора…»).
Драма и спектакль, неодолимо тяготея друг к другу, явно продемонстрировали всем, что сбрасывая с себя бремя немодных ценностей (бремя сакральности, например), легко можно ок...
Вышла новая книга Капитолины Кокшеневой «С КРАСНОЙ СТРОКИ». Статьи, написанные в разные годы (2008-2015) и собранные теперь в книгу, объединяет цельность мировоззрения автора. Это – её русский взгляд на проблемы современной культуры. Взгляд, предполагающий главной обязанностью – свободно понимать себя (свое как родное), умение видеть, чувствовать связь человека со своей культурой, верой, историей. Вместо хаоса – цельность, вместо хулы на человека – похвала человеку, вместо модных идеологий ...
Войти в спектакль лично мне удалось только во втором действии. Я смотрела его 3 ноября. И как-то совсем не театральный красный гроб, с которым играли на сцене, сидел гвоздем в голове…Разбившийся самолет, дичь хэллоуина накануне – все стало преддверием спектакля. Стояло близ, при дверях души… Буквально. И всё настраивало на сопротивление – на смысловой протест по отношению к не-жизни Зилова.
Римас Туминас одел героев Томаса Бернхарда в свои мысли и чувства. Он поместил их в личный театральный космос, в котором высокий символизм и бремя культурной памяти, что несут Гомер, Шекспир, Ростан и Минетти будут сочетаться с печальным каботинством. Так зыбкость «вещей» (актерство, искусство) и шаткость мира (в котором много зла) порождают не только горесть и страдания, но и тревожную обязанность найти в них постоянство…
«Если голова, придумавшая идею, недостойна её, – идея отбрасывает голову». Именно это происходит сплошь и рядом в современном театре: очень многое оказывается «без головы»
«Наличие отсутствия» профессионализма, табу, культурных фильтров и традиции называется в пост-культуре «энергией незнания» и «минус-приемами». Но почему не энергией нового варварства?
